от своей самостоятельной деятельности, и в то же время пытался поставить под вопрос и ослабить его несомненное желание приписать мне свои заслуги.
Хотя C. выглядел довольным тем, что я отказывался принимать то, что мне не принадлежало и что явно было его заслугой, по-видимому, он так и не смог до конца принять эту мысль. Позднее у меня возникло подозрение, что он снисходительно, незаметно отдавал мне то, что я хотел. Моя неспособность ухватиться за эту важную нить была результатом взаимодействия моего недостаточного опыта и реакции контрпереноса.
Перенос "хорошей" желанной матери отличался от воспроизведения взаимодействия с симбиотической матерью. Симбиотическая мать вынуждала C. отдавать ей все, оставаться привязанным к ней. "Хорошая" мать не могла эксплуатировать его таким образом.
Борьба вокруг процесса сепарации-индивидуации была чрезвычайно интенсивной. C. не мог одновременно доставлять удовольствие себе и своей матери. Единственный способ, которым он мог сохранить очень тонкую границу своего Эго, - это не угождать себе. C. знал, что, если он не доставляет удовольствия самому себе, тем самым он не доставляет удовольствия и своей матери. Компромиссным решением было найти такую работу, которая использовала бы его музыкальные способности, но не приносила бы подлинного удовлетворения ему или его матери. Поэтому он не был "звездой Бродвея или оперы", но был весьма успешным музыкальным терапевтом; он смог стать "звездой восстановительно-оздоровительной деятельности", используя очарование своей личности и свой музыкальный опыт для эффективной работы с престарелыми. Эта не была наиболее успешная работа для него, но это его устраивало, так как она не удовлетворяла и его мать. C. хотел бы быть действующим исполнителем, но это было невозможно, так как именно этого желала его мать.
Хотя C. хотел быть исполнителем, т.е. "звездой", а также независимым человеком, ни одно из этих желаний не могло быть длительным и непрерывным. У него была фантазия, которая могла бы послужить иллюстрацией этой борьбы: "Я мог увидеть себя на сцене в роли ведущего исполнителя. Во время выступления я гляжу в зал и вижу свою мать, сидящую в первом ряду; она смотрит на меня и улыбается мне. Я испытываю чудовищный прилив волнения и вместе с тем все возрастающую неспособность продолжать выступление".
С. в ловушке. Он чувствует, как в нем растет желание идти вперед, но стремление к сепарации означает для него его собственное крушение и крушение его матери. Он жертва того, что Шенголд назвал "убийством души". Фрейд (Freud, 1920), описывая травму, выразил мнение, что интенсивность стимула, а также психическая неподготовленность, вызванная неожиданностью действия, приводят к сверхстимуляции, которая парализует функции Эго и вызывает чувство психической беспомощности. Психологическое отделение от матери вызывает у C. непреодолимую тревогу. Это чувство сильной угрозы, которое Анна Фрейд (A.Freud, 1936) назвала страхом "дезинтеграции Эго", Фенихель (Fenichel, 1937) - "крушением Эго", а Кохут (Kohut, 1977) определил как " тревога уничтожения".
Во время лечения был момент, когда С. решил полностью посвятить себя музыке. Следующее сновидение отражает как его стремление к самостоятельности, так и страх уничтожения. "Я был толстым котом, который сидел на подоконнике и смотрел в окно. Я думаю, что это подоконник в комнате моей матери. Я вижу окружающий мир. Он богат и полон возможностей для разнообразной деятельности. Мне удается раскрыть окно. Мир лежит передо мной. Я знаю, что могу быть частью этого мира. Я хочу быть частью этого мира. Я выпрыгиваю, и внезапно все становится черным, и я просыпаюсь в панике, чувствуя ужасную тревогу".
Это сновидение отражает борьбу С. за возобновление нормального развития. Он видит себя в образе толстого кота. В этом удивительном образе подразумевается то удовлетворение, которое он получал от инцеста с матерью: радость победителя в эдиповой триаде, включающую сексуальное удовлетворение, удовольствие от симбиотической связи с матерью, наконец, удовлетворение от сознания, что он спасает свою мать и сохраняет ее жизнь.
Но С. стремится к отделению от матери, к разрыву инцестуозной связи, которая удерживает его. Эта борьба очевидна. Он мог оставаться в спальне своей матери, пожертвовав своей мужественностью и жизнью, или отважиться на отделение от нее. Выпрыгивание из окна символизировало уход от матери. Разрыв заканчивался чернотой, которая означала уничтожение или расщепление его Эго.
Хурвич (Hurvich, 1991) писал: "На ранних стадиях развития Эго некоторые пугающие или подавляющие психику ситуации могут травмировать личность. По-видимому, эти неблагоприятные обстоятельства увеличивают вероятность того, что в дальнейшем человек будет подвержен страху уничтожения, причем у разных людей это будет проявляться по-разному. Не исключена возможность того, что подобная тревога может проявиться и в более поздние периоды. Шенголд (Shengold, 1967,1971) упоминал следующие виды вредоносной сверхстимуляции в начале или в течение фаллического периода: жестокие и неоднократные избиения, сексуальное соблазнение, наблюдение "первичной сцены", осквернение тела, насильственное кормление, клизмы, вмешательство в самостоятельную деятельность ребенка - все это вызывает массивные защитные усилия, которые часто покрывают тревоги аннигиляции. Вообще говоря, слишком сильная сексуальная, агрессивная или даже сенсорная стимуляция в ранние годы может привести к задержкам развития и слабости Эго, что увеличивает вероятность появления страха
Название статьи : Случаи инцеста между матерью и сыном Дата добавления : 29.03.2019|17:48 Просмотров : 710 Автор : psyjournal.ru Скачать Java-книгу Скачать в TXT
Скачать Java-книгу
Скачать в TXT